«Духовное управление мусульман Саратовской области»

Руслан Курбанов

Сегодня исполняется ровно пять теракту, случившемуся в Беслане. Рассматривая события в Беслане в сентябре 2004 года с высоты прошедших лет, можно обнаружить два важных аспекта, которые во многом предопредели развитие ситуации на Кавказе и отношение к ним у простых россиян и власти.

Во-первых, несмотря на весь трагизм и чудовищность теракта в Беслане, он не стал для России тем, что сплотило бы ее в единое целое. Безусловно, россияне переживали те события, но постепенно мы пытаемся вытеснить его из своей памяти, как-то забыть. И сегодня для большинства населения российских городов теракт в Беслане – это нечто далекое, нечто, что произошло на периферии, на диком Кавказе, нечто, что их лично мало касается. И это еще одно свидетельство того, что Кавказ до сих пор чужд остальной России. Если бы, не дай бог, конечно, подобное случилось в некоем российском городе, то боль и реакция большинства россиян была бы совершенно другой. Это особенно видно, если сравнить реакцию россиян на события в Беслане с реакцией американцев на трагедию 11 сентября. События 11 сентября потрясли американскую нацию до глубины души, они сплотили ее. Американцы почувствовали себя единой нацией, насколько я понимаю, перед лицом угроз, исходящих извне. И, несмотря на всю неадекватность реакции Буша, который ринулся в крестовый поход против мирового терроризма, все-таки большинство американцев в оценке этой трагедии для судьбы американской нации были едины. Этот теракт, эти события сплотили американцев.

В России же после Беслана, мне кажется, такого единения не произошло. Да, сочувствовали осетинам, но при этом среднерусский человек, глядя на экран, видит, что все-таки население Беслана непохоже на нас, непохоже на жителей Москвы, непохоже на жителей Петербурга, Рязани. Он видит другой мир, другие обычаи, другая атмосфера. И вот это непонимание не позволяет обычному россиянину прочувствовать эту боль до конца и не позволяет ему ощутить эту боль как свою. Опять-таки это говорит об огромном отчуждении между жителями Кавказа и жителями всей остальной России. Среднестатистический россиянин воспринимает Кавказ как нечто очень далекое от Москвы, от Центральной России. Он полагает, раз это Кавказ, пусть даже это и осетины, пусть даже и православные, то там может происходить то, чего в иных регионах страны терпеть было бы нельзя. Таким образом теракт в Беслане не сплотил нацию, он не стало рубцом на сердце нации, а остался каким-то далеким событием. И единственное наследие или эхо, событий в Беслане – это политическая реформа, которую провел Владимир Путин, связанная с назначением губернаторов и укреплением вертикали власти.

Впрочем, это не повод для злорадства, а призыв осознать степень расколотости и отчужденности, которая существует в российском обществе, которую необходимо преодолевать. Этого не было в Советском Союзе, это появилось именно после развала Союза и череды национальных конфликтов, после дефолта, после войны на Кавказе.

Во-вторых, события в Беслане – это не только последний громкий теракт чеченских сепаратистов, основывающийся на захвате заложников, но и, так скажем, апогей данного метода борьбы с федеральным Центром. Именно после теракта в Беслане, когда федеральное правительство в лице президента Владимира Путина, показало, что ни в коем случае не намерено идти на переговоры и уступки террористам, Басаев, который делал ставку именно на захват заложников, вынужден был признать поражение этой тактики. Безусловно, чеченские сепаратисты предполагали, что захват детей в качестве заложников вынудит Москву, Кремль, пойти на переговоры и сделать какие-то уступки боевикам. Однако, жесткость Владимира Путина не оставила им никаких шансов. Таким образом, события в Беслане стали тем переломным моментом, после которого сменилась целая эпоха диверсионного террористического сопротивления. Именно после этого теракта Шамиль Басаев сам лично признал, что теперь боевики отказываются от тактики захвата заложников и переходят к другой тактике диверсионно-партизанской борьбы. Именно после бесланского захвата заложников не было ни одного случая массового захвата заложников чеченскими боевиками или арабскими наемниками. И фактически именно после Беслана тактика использования смертников тоже сошла на нет, от нее просто отказались.

Впрочем, в последний год, к тактике использовании смертников вернулся полевой командир Доку Умаров. Он официально заявил о возрождении батальона смертников «Риядус Салахийн». И последние теракты в Грозном, последний теракт в Назрани, когда было подорвано ГУВД, подрыв кортежа президента Ингушетии показывают, что боевики вернулись к тактике применения смертников. Однако, пока они еще воздерживаются от тактики захвата заложников. Причина этого вероятно таится в страхе потерять сторонников в мусульманском мире, который испытывают сепаратисты. Ведь, как известно, большинство верующих мусульман не одобряют подобной тактики.

Честно говоря, не ожидал, что произойдет возвращение к тактике смертников, потому что эта тактика все-таки чужда кавказскому сознанию. Если палестинцы ее принимают, то кавказцам отнюдь не неприсуще идти в атаку, заранее зная, что, хотя ты и заберешь с собой в мир иной несколько душ, но и сам обязательно погибнешь. На Кавказе все-таки в чести была другая степень удали, молодечества, когда ты идешь в бой и выходишь оттуда живым, допустим, убив несколько врагов. Однако, на смену этой кавказской удали и молодечеству пришел палестинский сценарий самоподрыва. Огромную роль в этом, конечно, сыграли арабы, которые прибыли на Кавказ и принесли с собой методы палестинского противостояния Израилю, элементы палестинской террористической тактики. Впрочем, влияние оказала и глобализация джихадистского сознания кавказских мусульман.

Несмотря на возвращение тактики шахидов, возвращение тактики массового захвата заложников именно на Кавказе не произойдет. В большинстве кавказских республик большинство населения уже пусть и номинально, но считает себя мусульманами. Захват же мусульман мусульманами в заложники порицается большинством населения. А это означает, что в случае использования такой тактики боевики потеряют поддержку большинства местного населения. Но не дай бог, если такое может повториться на российских просторах. Я не хочу накаркать ничего, но факт, что боевики воспринимают российское население, русскоязычное население в Краснодарском крае, в Ставрополье как колонистов, которые пособничают оккупантам якобы в проведении колонизационной политики. Вот почему можно допустить, что на каком-то этапе особо ожесточенного противостояния сепаратистов и федерального Центра кто-то из полевых командиров решится на новый Беслан для того, чтобы нанести болезненный и ощутимый удар. Этого исключать нельзя.

Русский Журнал