Кавказ — не Палестина
Полемические заметки
Деньга Халидов
Последнее совещание в Сочи с участием Дмитрия Медведева показало степень озабоченности Центра ситуацией в регионе. Похоже, что в Москве не всегда понимают и знают, «что делать?». А соблазн решать сложные проблемы простыми методами усугубляет и без того не простую ситуацию в регионе. Может быть, федеральная стратегия контртеррористических операций (КТО) изначально несостоятельна именно в концептуальном отношении? Из каких «источников» черпали наши силовики и правоохранители методы и «технологии» решения проблем на Северном Кавказе?
Незнание или умысел?
В 2000-е годы было ощущение некоего политического раздвоения в политике Центра по отношению ко всему кавказскому региону. С одной стороны, шаги по интеграции, а с другой — практики, которые нельзя было интерпретировать иначе как провоцирующие отчуждение (к России) и все новые «волны» «лесных братьев». Речь идет о реальной политике и практике функционирования административных, правоохранительных структур и центральных масс-медиа.
Закономерен вопрос: не является ли всё это признаками скрытой (неочевидной) стратегии определенных и влиятельных (прозападных) кругов в Центре и их креатур в государевых службах по вытеснению Северного Кавказа из общероссийского пространств? Как признавались нам региональные ТВ-журналисты, обслуживающие федеральные каналы, московские заказчики ставили перед ними четкие задания, вроде «побольше кровавой «клубнички» и насилия и никакого позитива» еще в 1990-е—начале 2000-х гг. На федеральном информационном «фронте», т.е. неявно, реализовывалась установка по созданию негативного образа всего, что связано с Северным Кавказом; сознательно фальсифицировались факты и статистика. Лишь в последние годы заметны изменения в лучшую сторону, но лишь в отношении Чеченской республики. Из общего ряда негативного «пиара» выпадают также вся Осетия (Северная и Южная) и Абхазия. Параллельно демонизировался и Ислам, настойчиво внушалась мысль об органической связи между войной, насилием и религией.
Мы вправе выдвинуть и другую гипотезу: либеральный олигархат и часть силового «блока» сошлись на таком консенсусе, что Северный Кавказ должен постоянно оставаться очагом напряжения и нестабильности. Для чего? Чтобы решать двоякую задачу. С одной стороны, это такой мощный фактор влияния на общий политический вектор в стране и решения персональных политзадач. К примеру, если Россия вдруг «проснется», а власть в условиях кризиса зашатается, то нетрудно завести механизм новой войны в регионе, и соответственно поставить общественность перед фактом: «какие тут могут быть разговоры о чем-то ином, нежели угроза на Юге страны?» — такая вот нехитрая логика, не столь очевидная на первый взгляд. С другой стороны, бесконечная контртеррористическая операция (КТО) — это, понимаете ли, такая возможность для гешефта и карьер…
Есть достаточно много свидетельств, подтверждающих авторские гипотезы. Приведу только самые главные. Еще в начале 2001 г. (в Гудермесе, отвечая на вопрос автора) Ахмад-хаджи Кадыров заявил буквально следующее: «Надо остановить это безумие. Идет уничтожение молодежи без разбору… надо сделать все, чтобы вернуть к мирной жизни боевиков через помилование и гарантии безопасности» (цит. по смыслу). В конце концов, в Чечне удалось как-то ограничить федеральных силовиков.
Еще в начале 2000-х г. объяснения происходящего на Северном Кавказе и в Афганистане, Палестине и в др. мусульманских регионах были сведены к одной очень упрощенной формуле «происков международного (читай — исламистского) терроризма». В тот период либеральные (прозападные) масс-медиа страны синхронно вбросили в общество «ценную» идею о необходимости «оперативного взаимодействия российских спецслужб с израильскими и американскими спецслужбами» в деле борьбы с «международным терроризмом» на Кавказе. Соответственно, и методы борьбы с ним не могут отличаться оригинальностью. «Мочить их и их пособников так, чтобы неповадно было другим», — такова нехитрая «формула», на которой сошлись Москва на северокавказском «фронте», американские неотроцкисты-консерваторы на афганском и израильские спецслужбы — на палестинском фронте. В итоге на вооружение было взято ложное основание, к тому же «теоретически» обоснованное в штабах далеко не дружественных нам стратегических «партнеров». Многие, очевидно, восприняли это как неизбежность, не догадываясь о последствиях подобного взаимодействия для России и Северного Кавказа.
Именно тогда, согласно надежным источникам, на вооружение была взята чужая и чуждая (в концептуальном отношении) концепция борьбы с терроризмом. Вкратце «импортная» (израильского происхождения) концепция КТО свелась к следующим основным моментам: а) использование методов «превентивной разведки», т.е., проведение превентивных операций по аресту, захвату, а то и уничтожению «подозрительных» групп; б) узаконивание пыток, в том числе и в отношении подозреваемых; в) опора на принципы «признательные показания — царица доказательств» и оправдания лжесвидетельств сотрудников спецслужб на суде; г) принцип «коллективной ответственности», когда родственники подозреваемых или террористов автоматически зачисляются в число неблагонадежных; д) кремация трупов (боевиков, подозреваемых и пр.) или их похороны втайне от родственников; в) бессудные расправы и использование своеобразных «эскадронов смерти» в отношении подозреваемых (в пособничестве) и родственников «лесных братьев». Был принят и соответствующий федеральный закон «О противодействии терроризму», в котором, правда, ничего не было сказано о трупах боевиков и пр. Но на местах решили «поправить» законодателей, и вопреки человеческой логике и кавказским традициям трупы боевиков кремировали или не выдавали родственникам. Такие прецеденты наблюдались лишь на Ближнем Востоке. Ничего подобного не было даже в период Кавказской войны (XIX в.), когда русские генералы уважали своего противника, без чего немыслимо было бы завершить войну.
Еще летом 2004 г., на конференции по терроризму, в Академии геополитических проблем, мы прогнозировали, что «взяв на вооружение израильский метод антитеррора, кровоточащая рана на юге России никогда не будет залечена». В чем тут логическое противоречие или концептуальная «ловушка». Попробуем разобраться.
Хотели как лучше?
Сначала ответим на вопрос: совпадают ли стратегические цели России на Северном Кавказе и Израиля на Ближнем Востоке?
По идее, Россия должна стремиться к максимальной интеграции региона в общероссийское пространство; соответственно, стараться вернуть значительную часть из контингента «лесных братьев» (заблудших, обманутых и пр.) к мирной жизни, изменить политику в отношении Ислама, и не только на словах, учитывая, что около 15% населения нашей страны — мусульмане.
А какие стратегические цели ставит Израиль, чьими наработками по части КТО мы пользуемся? Собственно, так ли уж жаждали решить проблему палестинского террора и установить мир на Ближнем Востоке власти Тель-Авива? Оказывается, не все тут однозначно. С одной стороны, «да», хотели мира и спокойствия в интересах безопасности. С другой стороны, этими же методами закладывались «мины замедленного действия» на будущее; провоцировались ненависть и отчуждение палестинского народа. В Израиле изначально не была поставлена цель интеграции палестинцев в общественную и государственную жизнь «чисто» еврейского государства. Лишь в 1966 г. одни из умных спецов «Шин Бета», Ден Равив и Йоссе Мелман, — поставили вопрос в стратегическом плане об интеграции палестинцев, дабы исключить возможность появления «Пятой колонны» внутри Израиля. Постановка проблемы в таком ключе была принята и, соответственно, отменены военные комендатуры в оккупированных еще в 1948 г. палестинских селах и городках. Но тут последовала победоносная «шестидневная война» 1967 г. с оккупацией западного берега Иордана и Восточного Иерусалима, и вопрос об интеграции палестинцев вообще сняли с повестки дня. Более того, в 1967 г. даже была принята программа поощрения переселения палестинцев из оккупированных территорий, которую впоследствии задвинули в «долгий ящик» из-за разразившихся скандалов.
Закономерен вопрос: должна ли стратегия России (на Северном Кавказе) опираться на израильский метод антитеррора в отношении палестинцев? Мы, что хотим бесконечной войны в регионе? Кстати, обратите внимание, как синхронно и периодически вбрасываются идеи типа того, «как бы нам в России по-хорошему расстаться с этим неспокойным Северным Кавказом». Однако же тенденция. Но российская политика не имеет ничего общего (или имеет очень мало общего) с израильской политикой в отношении палестинцев. Тогда следует, что наша стратегия в регионе (как калька израильской политики антитеррора) — это трагическая ОШИБКА, ибо Москва и Тель-Авив решают качественно иные стратегические задачи?
Нельзя сказать, что Центр не осознавал этих проблем. Еще в сентябре 2004 г. (после Бесланской трагедии) Владимир Путин говорил, что «чрезвычайно важно поставить под гражданский контроль службы безопасности и правоохранительные структуры». Кадровые решения последних четырёх лет по главам республик и руководителям «силового блока» также несли «сигнал» о смене ориентиров и необходимости ревизии методов КТО в регионе. Но инерция и воля «к жизни» у этой порочной антисистемы оказалась очень велика.
Что в итоге? В регионе сформировалась своеобразная антисистема, для которой ключевыми моментами в региональной «повестке дня» стали ТЕРРОР и борьба против него — КТО. На наших глазах происходит рутинизация антитеррористических практик. Создается впечатление, что такие результаты КТО прогнозировалось изначально —чтобы поглубже затянуть Россию в бесконечный и кровавый конфликт в регионе с отчетливыми религиозными мотивами. «У России должна быть своя Палестина на Северном Кавказе» — вот скрытый подтекст освоения чужого опыта. Такова авторская гипотеза. Во всяком случае, объективный результат федеральной стратегии КТО именно таков.
Вряд ли силовики и местные правоохранители осмысливали в таком ракурсе проблему антитеррора в регионе. Возможно, «единицы» и осмысливали, а на уровне среднего звена спецслужб даже в большей степени, ибо понимали к чему всё это может привести. Вот это раздвоение в методах антитеррора в регионе (в Дагестане, в частности) было отчетливо видно на первых порах. С одной стороны, попытки загасить конфликт, вернуть к мирной жизни заблудших и обманутых дагестанских боевиков из отрядов «Хаттаба—Басаева», с другой же — провоцировать еще в большей степени, топча и закон и мораль. Известно, что дагестанские спецслужбисты в 1999-2000 гг. хорошо поработали, чтобы раскаявшиеся «освободители» Дагестана сдались властям. Им были обещаны справедливый суд и мягкие наказания ввиду добровольной сдачи и раскаяния. Инициатива удалась, и после переговоров, организованных старшими офицерами ФСБ из местных кадров, десятки (а возможно, и больше) боевиков сдались властям. Но что получилось впоследствии, уже в камерах заключения? В дело вмешалась альтернативная «партия войны» — тех, кто был накручен на «импортную» модель антитеррора: с пытками, унижениями человеческого достоинства и пр. Так вот, после «отсидки» на волю выходили, как правило, готовые террористы, а некоторых использовали и как агентуру для внедрения в экстремистское подполье. «Картину» дополняла практика бессудных расправ и бесследных исчезновений людей по одним только подозрениям. В результате большинство нынешнего контингента боевиков — это люди, которые выбрали подполье как единственно возможный способ обеспечения собственной безопасности или мести за перенесенные унижения и пытки. Этот «питательный (человеческий) бульон» подвергается уже в последующем идеологической обработке со стороны непримиримых «ваххабитов» (всего около 5-10% всех боевиков), давая им легитимность с позиций неадекватно интерпретированных норм Ислама. Дело довершает умело построенная пропаганда экстремистских сайтов. Она также наверняка вскружила головы не одной десятке «горячих» голов. Тысячи молодых мусульман остро чувствуют безнравственность и фальшь общественной жизни, социальную несправедливость и убогость всех других альтернативных идеологий, кроме (ложно истолкованной) исламской. Не случайно начальник Управления ФСБ по Дагестану в 2008 г. с горьким привкусом признал, что «мы проигрываем идеологическую борьбу террористам». Таким образом, маховик насилия стал раскручиваться так, что только сейчас многие начинают понимать трагические последствия стратегических решений 8-9-летней давности. Это серьезная проблема, которая не терпит кампанейщины и «пиара», а требует вдумчивого решения.
Промежуточные выводы
Первый и ключевой итог принятия на вооружение «импортной» модели борьбы с террором заключается в постепенной ПАЛЕСТИНИЗАЦИИ российского Кавказа; в появлении всё более очевидных признаков легитимации «святого дела» (пишу с иронией) «лесных братьев» в глазах немалой части местной (верующей) молодежи. Преследование террористов методами террора — средство не решения проблемы терроризма, а взаимодействия с ним. Ряды смертников, таким образом, пополняются все новыми кадрами (как это было и на Ближнем Востоке в недалеком прошлом).
Россия постепенно погружается в бессмысленную и братоубийственную гражданскую бойню, уносящую жизни многих сотен людей: гражданских лиц и милиционеров. Насколько провальной оказалась федеральная стратегия в регионе, можно судить по динамике диверсионно-террористической активности и (по косвенным данным) росту числа боевиков за последние годы. Все больше ресурсов выделяется на решение проблемы, порожденной циничными «доброжелателями» России. Пора ревизии импортной «модели» и соответствующей законодательной базы наступила уже давно.
Чтобы начать решать проблему по существу, необходимо исходить из следующего ключевого момента. Единство (непротиворечивость) целей и средств есть альфа и омега любой политической философии и практики. Стратегические цели Запада и Израиля в отношении исламского мира никак не совпадают со стратегическими целями России в отношении своего мусульманского населения на Кавказе. Соответственно, и методы решения проблем (далеко не идентичной природы) должны качественно отличаться. Наша цель — интеграция большинства (заблудших, обманутых, испуганных и пр.), с одной стороны, и изоляция (моральная, социальная) того узкого и идейно сильно заряженного элемента в лагере непримиримых, с другой.
В рамках такой ревизии методов КТО для начала надо хотя бы наладить диалог с теми, кто сочувствует экстремистскому подполью и/или понимает мотивы новых рекрутов «лесных братьев». Бесконечное произношение мантр типа «бандиты» и «террористы», только усугубляет проблему. Необходимо восстановить практику широкойамнистии и полноценной интеграции в мирную жизнь бывших боевиков; лишить моральной и социальной опоры непримиримых. И это лишь малая часть из целой системы мер, необходимых для восстановления социально-политической стабильности на Кавказе.
Читайте по теме:
Опубликовано: 23.09.2009, рубрики: Аналитика.